Неточные совпадения
В каждом доме живут по двое престарелых, по двое взрослых, по двое подростков и по двое малолетков, причем лица
различных полов не стыдятся друг друга.
Вот это-то обстоятельство именно и причинило погибель Иванова, рассказ о которой, впрочем, существует
в двух совершенно
различных вариантах.
Летописи предшествует особый свод, или «опись», составленная, очевидно, последним летописцем; кроме того,
в виде оправдательных документов, к ней приложено несколько детских тетрадок, заключающих
в себе оригинальные упражнения на
различные темы административно-теоретического содержания.
Вронскому, бывшему при нем как бы главным церемониймейстером, большого труда стоило распределять все предлагаемые принцу
различными лицами русские удовольствия. Были и рысаки, и блины, и медвежьи охоты, и тройки, и Цыгане, и кутежи с русским битьем посуды. И принц с чрезвычайною легкостью усвоил себе русский дух, бил подносы с посудой, сажал на колени Цыганку и, казалось, спрашивал: что же еще, или только
в этом и состоит весь русский дух?
Но, несмотря на это, как часто бывает между людьми, избравшими
различные роды деятельности, каждый из них, хотя, рассуждая, и оправдывал деятельность другого,
в душе презирал ее.
Анна Аркадьевна Каренина имела друзей и тесные связи
в трех
различных кругах.
Разговор их был прерван Анной, нашедшею общество мужчин
в бильярдной и с ними вместе возвращавшеюся на террасу. До обеда еще оставалось много времени, погода была прекрасная, и потому было предложено несколько
различных способов провести эти остающиеся два часа. Способов проводить время было очень много
в Воздвиженском, и все были не те, какие употреблялись
в Покровском.
И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он — с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой;
Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести,
в том смысла нет;
На всех
различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил книги,
И полку, с пыльной их семьей,
Задернул траурной тафтой.
Говор народа, топот лошадей и телег, веселый свист перепелов, жужжание насекомых, которые неподвижными стаями вились
в воздухе, запах полыни, соломы и лошадиного пота, тысячи
различных цветов и теней, которые разливало палящее солнце по светло-желтому жнивью, синей дали леса и бело-лиловым облакам, белые паутины, которые носились
в воздухе или ложились по жнивью, — все это я видел, слышал и чувствовал.
— Господи Иисусе Христе! Мати пресвятая богородица! Отцу и сыну и святому духу… — вдыхая
в себя воздух, твердил он с
различными интонациями и сокращениями, свойственными только тем, которые часто повторяют эти слова.
Лонгрен, называя девочке имена снастей, парусов, предметов морского обихода, постепенно увлекался, переходя от объяснений к
различным эпизодам,
в которых играли роль то брашпиль, то рулевое колесо, то мачта или какой-нибудь тип лодки и т. п., а от отдельных иллюстраций этих переходил к широким картинам морских скитаний, вплетая суеверия
в действительность, а действительность —
в образы своей фантазии.
Любимым развлечением Ассоль было по вечерам или
в праздник, когда отец, отставив банки с клейстером, инструменты и неоконченную работу, садился, сняв передник, отдохнуть с трубкой
в зубах, — забраться к нему на колени и, вертясь
в бережном кольце отцовской руки, трогать
различные части игрушек, расспрашивая об их назначении.
Так, всматриваясь
в предметы, мы замечаем
в них нечто не линейно, но впечатлением — определенно человеческое, и — так же, как человеческое, —
различное.
Роясь
в легком сопротивлении шелка, он различал цвета: красный, бледный розовый и розовый темный; густые закипи вишневых, оранжевых и мрачно-рыжих тонов; здесь были оттенки всех сил и значений,
различные в своем мнимом родстве, подобно словам: «очаровательно» — «прекрасно» — «великолепно» — «совершенно»;
в складках таились намеки, недоступные языку зрения, но истинный алый цвет долго не представлялся глазам нашего капитана; что приносил лавочник, было хорошо, но не вызывало ясного и твердого «да».
И осталась она после него с тремя малолетними детьми
в уезде далеком и зверском, где и я тогда находился, и осталась
в такой нищете безнадежной, что я хотя и много видал приключений
различных, но даже и описать не
в состоянии.
Все
различным образом выражают восторг. Паратов сидит, запустив руки
в волоса. Ко второму куплету слегка пристает Робинзон.
Разговаривая однажды с отцом, он узнал, что у Николая Петровича находилось несколько писем, довольно интересных, писанных некогда матерью Одинцовой к покойной его жене, и не отстал от него до тех пор, пока не получил этих писем, за которыми Николай Петрович принужден был рыться
в двадцати
различных ящиках и сундуках.
«Испытание
различных неудобств входит
в число обязанностей, взятых мною на себя», — подумал он, внутренно усмехаясь. И ко всему этому Осип раздражал его любопытство, будил желание подорвать авторитет ласкового старичка.
Когда принесли два подноса
различной еды на тарелках, сковородках,
в сотейниках, она, посмотрев на все глазами знатока, сказала лакею...
В общем ему жилось весьма спокойно, уютно, и все, что
в различной степени искренно тревожило людей, для него служило средством усиления роста его значительности, популярности.
Он быстро сделался одним из тех, очень заметных и даже уважаемых людей, которые, стоя
в разрезе и, пожалуй,
в центре
различных общественных течений, но не присоединяясь ни к одному из них, знакомы со всеми группами, кружками, всем сочувствуют и даже, при случае, готовы оказать явные и тайные услуги, однако не очень рискованного характера; услуги эти они оценивают всегда очень высоко.
Крылатые обезьяны, птицы с головами зверей, черти
в форме жуков, рыб и птиц; около полуразрушенного шалаша испуганно скорчился святой Антоний, на него идут свинья, одетая женщиной обезьяна
в смешном колпаке; всюду ползают
различные гады; под столом, неведомо зачем стоящим
в пустыне, спряталась голая женщина; летают ведьмы; скелет какого-то животного играет на арфе;
в воздухе летит или взвешен колокол; идет царь с головой кабана и рогами козла.
Мать жила под Парижем, писала редко, но многословно и брюзгливо: жалуясь на холод зимою
в домах, на
различные неудобства жизни, на русских, которые «не умеют жить за границей»; и
в ее эгоистической, мелочной болтовне чувствовался смешной патриотизм провинциальной старухи…
— Из этой штуки можно сделать много
различных вещей. Художник вырежет из нее и черта и ангела. А, как видите, почтенное полено это уже загнило, лежа здесь. Но его еще можно сжечь
в печи. Гниение — бесполезно и постыдно, горение дает некоторое количество тепла. Понятна аллегория? Я — за то, чтоб одарить жизнь теплом и светом, чтоб раскалить ее.
Он чувствовал, что
в нем кружится медленный вихрь
различных мнений, идей, теорий, но этот вихрь только расслабляет его, ничего не давая, не всасываясь
в душу,
в разум.
В стойках торчали ружья
различных систем, шпаги, сабли, самострелы, мечи, копья, кинжалы, стояли чучела лошадей, покрытых железом, а на хребтах лошадей возвышалась железная скорлупа рыцарей.
— Сына и отца, обоих, — поправил дядя Миша, подняв палец. — С сыном я во Владимире
в тюрьме сидел. Умный был паренек, но — нетерпим и заносчив. Философствовал излишне… как все семинаристы. Отец же обыкновенный неудачник духовного звания и алкоголик. Такие, как он, на конце дней становятся странниками, бродягами по монастырям, питаются от богобоязненных купчих и сеют
в народе
различную ерунду.
И обременяла его бесчисленным количеством
различных поручений; он — не отказывался от них, раззадоренное любопытство и смутное предчувствие конца всем тревогам превращалось у него
в азарт неопытного игрока.
Клим усмехнулся, но промолчал. Он уже приметил, что все студенты, знакомые брата и Кутузова, говорят о профессорах, об университете почти так же враждебно, как гимназисты говорили об учителях и гимназии.
В поисках причин такого отношения он нашел, что тон дают столь
различные люди, как Туробоев и Кутузов. С ленивенькой иронией, обычной для него, Туробоев говорил...
«Родится человек, долго чему-то учится, испытывает множество
различных неприятностей, решает социальные вопросы, потому что действительность враждебна ему, тратит силы на поиски душевной близости с женщиной, — наиболее бесплодная трата сил.
В сорок лет человек становится одиноким…»
«Нужно создать некий социальный катехизис, книгу, которая просто и ясно рассказала бы о необходимости
различных связей и ролей
в процессе культуры, о неизбежности жертв. Каждый человек чем-нибудь жертвует…»
‹Ему предложили вступить
в Союз городов, он — согласился, видя этот союз как пестрое объединение представителей
различных партий и беспартийных, но когда› поползли мрачные слухи о разгроме
в Восточной Пруссии армии Самсонова, он упрекнул себя
в торопливости решения.
Самгин вспомнил отзыв Суслова о его марксизме и подумал, что этот человек, снедаемый
различными болезнями, сам похож на болезнь, которая усиливается, он помолодел, окреп,
в его учительском голосе все громче слышны командующие ноты. Вероятно, с его слов Любаша на днях сказала...
— Не сердись, — сказал Макаров, уходя и споткнувшись о ножку стула, а Клим, глядя за реку, углубленно догадывался: что значат эти все чаще наблюдаемые изменения людей? Он довольно скоро нашел ответ, простой и ясный: люди пробуют
различные маски, чтоб найти одну, наиболее удобную и выгодную. Они колеблются, мечутся, спорят друг с другом именно
в поисках этих масок,
в стремлении скрыть свою бесцветность, пустоту.
В числе его странностей был интерес к литературе контрреволюционной, он знал множество
различных брошюр, романов и почему-то настойчиво просвещал патрона...
Затем Самгин докладывал
в квартире адвоката Правдина, где его слушало человек сорок людей левого умонастроения; у городского головы Радеева, где собралось человек пятнадцать солиднейших либералов; затем он закружился
в суматохе
различных мелких дел, споров о завтрашнем дне,
в новых знакомствах и — потерял счет дням.
С лестницы сошли рядом и молча. Клим постоял
в прихожей, глядя, как по стене вытянулись на вешалке
различные пальто; было
в них нечто напоминающее толпу нищих на церковной паперти, безголовых нищих.
Клим Иванович Самгин присматривался к брату все более внимательно. Под пиджаком Дмитрия, как латы, — жилет из оленьей или лосиной кожи, застегнутый до подбородка, виден синий воротник косоворотки. Ладони у него широкие, точно у гребца. И хотя волосы седые, но он напоминает студента, влюбленного
в Марину и служившего для всех справочником по
различным вопросам.
Как все необычные люди, Безбедов вызывал у Самгина любопытство, —
в данном случае любопытство усиливалось еще каким-то неопределенным, но неприятным чувством. Обедал Самгин во флигеле у Безбедова,
в комнате, сплошь заставленной
различными растениями и полками книг, почти сплошь переводами с иностранного: 144 тома пантелеевского издания иностранных авторов, Майн-Рид, Брем, Густав Эмар, Купер, Диккенс и «Всемирная география» Э. Реклю, — большинство книг без переплетов, растрепаны, торчат на полках кое-как.
Он смотрел
в маленький черный кружок кофе, ограниченный краями чашки, и все более торопливо пытался погасить вопрос, одновременно вылавливая из шума
различные фразы.
Ленивенький Тагильский напоминал Самгину брата Дмитрия тем, что служил для своих друзей памятной книжкой, где записаны
в хорошем порядке
различные цифры и сведения.
Но оторвать мысли от судьбы одинокого человека было уже трудно, с ними он приехал
в свой отель, с ними лег спать и долго не мог уснуть, представляя сам себя на
различных путях жизни, прислушиваясь к железному грохоту и хлопотливым свисткам паровозов на вагонном дворе. Крупный дождь похлестал
в окна минут десять и сразу оборвался, как проглоченный тьмой.
Разъезжая по делам патрона и Варавки, он брал
различные поручения Алексея Гогина и других партийцев и по тому, как быстро увеличивалось количество поручений, убеждался, что связи партий
в московском фабричном районе растут.
Охотно посещая
различные собрания, Самгин вылавливал из хаоса фраз те, которые казались ему наиболее разумными, и находил, что эти фразы слагаются у него
в нечто стройное, крепкое.
«Умна, — думал он, идя по теневой стороне улицы, посматривая на солнечную, где сияли и жмурились стекла
в окнах каких-то счастливых домов. — Умна и проницательна. Спорить с нею? Бесполезно. И о чем? Сердце — термин физиологический, просторечие приписывает ему
различные качества трагического и лирического характера, — она, вероятно, бессердечна
в этом смысле».
— Продолжай, — предложила Марина. Она была уже одета к выходу —
в шляпке,
в перчатке по локоть на левой руке, а
в правой кожаный портфель, свернутый
в трубку; стоя пред нею, Попов лепил пальцами
в воздухе
различные фигуры, точно беседуя с глухонемой.
По вечерам, не часто, Самгин шел к Варваре, чтоб отдохнуть часок
в привычной игре с нею, поболтать с Любашей, которая, хотя несколько мешала игре, но становилась все более интересной своей осведомленностью о жизни
различных кружков, о росте «освободительного», — говорила она, — движения.
О рабочем классе Клим Иванович Самгин думал почти так же мало, как о жизни
различных племен, входивших
в состав империи, — эти племена изредка напоминали о себе такими фактами, каково было «Андижанское восстание», о рабочих думалось, разумеется, чаще — каждый раз, когда их расстреливали.
— Да, не пьете: это правда: это улучшение, прогресс! Свет, перчатки, танцы и духи спасли вас от этого. Впрочем, чад бывает
различный: у кого пары бросаются
в голову, у другого… Не влюбчивы ли вы?
Да, Аркадий Макарович, вы — член случайного семейства,
в противоположность еще недавним родовым нашим типам, имевшим столь
различные от ваших детство и отрочество.